Нелли Шульман - Вельяминовы – Время Бури. Книга первая
– Ферми был неправ, а покойная доктор Кроу права, майор Горовиц. Она первой указала, что гесперий, как называл его Ферми, является результатом деления смеси бария, криптона…, – Сиборг широко зевнул:
– Тогда Фриш еще не открыл деление атомного ядра. Жаль, что доктор Кроу погибла…, – добавил профессор, – присоединись она к нашей лаборатории, да и к любой лаборатории, работа пошла бы быстрее…, – об этом говорил и профессор Ферми, в Чикаго, когда Мэтью с ним встречался. Сиборг похлопал рукой по бумаге:
– Новый элемент перед нами, майор Горовиц. Он станет бесценным помощником, в развитии энергетики…, – энергетика могла подождать. Новый элемент требовался обороне Соединенных Штатов, и проекту, которым занимался друг Мэтью, полковник Лесли Гровс.
Мэтью приезжал в столицу ненадолго, для доклада в министерстве. Потом он возвращался в Беркли. В конце месяца в лаборатории устраивали решающий эксперимент. Сиборг и Макмиллан хотели окислить один из новых элементов ионами серебра, в качестве катализатора процесса, названного Ферми, десять лет назад бета-минус-распадом. Доктор Кеммер, работавший в британском ядерном проекте, в прошлом году предложил название для элементов, полученных в ходе бомбардировки урана. Элемент 93, нептуний, окисляли, чтобы получить, как надеялся Сиборг, элемент 94.
Расплачиваясь с шофером такси, Мэтью понял, что наизусть помнит формулу будущей химической реакции. Сиборг сказал, что элемент 94 они хотели окрестить плутонием.
Все данные Мэтью, аккуратно, заносил в блокноты.
Перед появлением в Беркли майору надо было слетать на северо-запад страны. В безлюдных местах, в штате Вашингтон, в долине реки Колумбия армия закладывала новую военную базу. Во временных бараках жили будущие шифровальщики, работавшие с математиками и лингвистами. Их собрали по резервациям, отыскав молодежь, одинаково хорошо владеющую родными, как их называл Мэтью, дикими языками, и английским. В Хэнфорде предполагалось устроить не только отдел по работе с кодами, но и приспособления для производства новых элементов. Планы пока существовали только на бумаге. Ферми, в Чикаго, работал над реактором, обещая завершить исследования в следующем году.
Мэтью не мог отделаться от странного беспокойства. Он никому об этом не упоминал, но думал, что кузина Констанца жива. Мэтью знал, что в Британии все уверены в гибели доктора Кроу и Этторе Майораны. В этом убеждал его и профессор Ферми, в Чикаго.
Забрав армейский вещевой мешок, он пошел к зданию кинотеатра «Uptown». Мэтью летал в командировки полевой форме, с нашивками майора. В столице, на докладах, он надевал парадный китель. В кино и рестораны майор ходил в штатских костюмах, английского твида, с шелковыми галстуками. С куратором он встречался без формы, это привлекло бы ненужное внимание.
На красочных афишах нового фильма мисс Лейк, дива улыбалась, томно прикрыв глаз. На заднем плане стояли самолеты:
– Тысячу машин ВВС для Голливуда обеспечило, – Мэтью закурил, – кроме тренировочных полетов, авиаторам больше нечем заняться…, – ВВС США и морской флот господствовали над Тихим океаном. Японцы были заняты в Индокитае. Аналитики считали, что войска императора двинутся в Бирму, английскую колонию. Атака против Британии означала, что США, соблюдая договоренности союзника, вмешается в войну. В Европе подобного не произошло, потому что Британия сама поддержала Польшу.
– Японцы на нас не нападут, побоятся…, – Мэтью зашел в прохладный вестибюль кинотеатра. Здание открыли всего пять лет назад, бронзовые надписи над кассами еще не потускнели. Пахло воздушной кукурузой и кофе. Несмотря на ранее, воскресное утро, собралась очередь. Матери, с детьми, покупали билеты на «Фантазию», Уолта Диснея. Звенела касса.
Мэтью поддерживал аналитиков, утверждавших, что японцы не обладают достаточными силами для одновременной войны на двух театрах сражений. Сняв пилотку, он пригладил светлые, коротко, по-армейски, стриженые волосы:
– Надо Меиру позвонить. Я ему говорил, что девятого февраля вернусь. Связаться с метрдотелем, в «Вилларде», чтобы нам столик оставили…, – кузен попросил разрешения привести гостью. Мэтью хмыкнул: «Неужели у него девушка появилась?». В разъездах по стране у Мэтью на подобное времени не оставалось. Посмотрев на изящно одетых женщин, на стройные ноги, в дневных, скромных юбках, он вспомнил, что с осени ничего не случалось. Тогда к нему в последний раз приходила уборщица, на старой квартире.
– Мистер Нахум обещал об этом позаботиться…, – Мэтью пошел в мужскую уборную. Кузина Констанца, по его мнению, была либо в Советском Союзе, либо в Германии. В Америке ее следов Мэтью не нашел, а искал он тщательно:
– Вместе с Майораной, или без него…, – майор Горовиц заперся в кабинке, – впрочем, мистер Нахум не скажет о подобном. Может быть, он и сам не знает. Хотя вряд ли…, – здесь оборудовали тайник для связи. Сначала его хотели сделать в зоологическом саду, но вход в парк не всегда был открыт. Плитка на стене, за унитазом, ничем не отличалась от остальных. Достав армейский нож, отсчитав нужное количество бежевых квадратиков, Мэтью подцепил нижний правый угол. В тайнике лежала записка. Прочитав бумагу, Мэтью выбросил ее в унитаз. Перед отъездом, он сказал куратору, что появится в столице девятого февраля.
– Здесь почти, как в Калифорнии…, – Мэтью вымыл руки, – очень теплая весна. Мы отлично погуляем, у реки…, – мистер Нахум ждал его на обед, в одном из ресторанов, на набережной Потомака. Мэтью посмотрел на часы. У него оставалось время принять душ, и переодеться. Вернувшись в фойе, майор немного постоял перед афишами, сделав вид, что изучает новые фильмы. Купив кофе навынос, Мэтью, быстрым шагом, пошел по Коннектикут-авеню, к апартаментам.
Холщовые зонтики трепетали под легким ветром. Полдень оказался совсем теплым. Девушки на палубах прогулочных кораблей, на реке, сняли жакеты. Мэтью тоже повесил замшевую куртку на спинку стула. Он пришел на встречу в темно-синих Levis, модели 501, в нарочито грубом, рыбацком кардигане, ручной работы, из Шотландии, и ковбойских ботинках. Пахло от майора Горовица сандалом, он расстегнул ворот белоснежной, льняной рубашки. Лицо покрывал ровный, здоровый загар.
В Калифорнии, Мэтью не упускал возможности позаниматься серфингом и поплавать в океане. Обнаружив, что даже физики с химиками празднуют Рождество, майор не стал терять времени зря. Позвонив в столицу, он получил разрешение съездить в Скалистые Горы. Армия выбирала место для будущей базы, где солдат обучали бы приемам войны в горной местности. Мэтью взял с собой лыжи. Остановившись в единственном, еле отапливаемом мотеле, в почти заброшенном городке Аспен, он отлично покатался, в полном одиночестве.
Холода майор Горовиц не боялся. В прошлом году, на Рождество, он ездил в Зеленые Горы, в Вермонте. Мэтью тренировался с ребятами из бригады 86. Они, единственные в армии, считались специалистами по тактике боя в подобных условиях. Мэтью спал на снегу и карабкался по ледяным, отвесным стенам. На совещании, в министерстве, он заметил:
– Это не моя вотчина, однако, нам бы пригодились особо обученные силы, на Аляске. Конечно, никто не станет ее атаковать, но мы могли бы набрать патрули, из числа местных жителей…, – посмотрев на карту, любой бы понял, что если японцы и соберутся напасть на территорию США, то им легче будет сделать это на севере. Мэтью считал, что армия должна быть готова даже к неожиданному развитию событий.
Они с мистером Нахумом обнялись. Мэтью не видел наставника с прошлого года, они только обменивались весточками. Майор Горовиц понял, что соскучился. Когда до столицы дошли вести об убийстве Троцкого, Мэтью решил, что без мистера Нахума, или Петра, или их обоих, в Мехико не обошлось.
Эйтингон усмехнулся:
– Петра ты увидишь, мой дорогой, сегодня вечером.
Они заказали бостонский суп, с креветками, рыбу на гриле, и шардонне. Дома Мэтью подготовил конверт, для мистера Нахума. На каждой встрече куратор из посольства тоже получал подобный конверт. Дипломат передавал Мэтью другой, с наличными, потрепанными, неприметными, купюрами. Мэтью открыл депозитные счета в трех разных банках, в Нью-Йорке, Чикаго и Лос-Анжелесе, консолидировав, как называл майор Горовиц, финансы. В силу своей должности, Мэтью не мог заниматься игрой на бирже. Впрочем, после разорения семьи, мужчине этого и не хотелось. Мэтью было достаточно, ежемесячных писем, с данными о балансах.
Он не гнался за богатством, такое бы выглядело подозрительно. Форд он купил трехлетней давности, часы носил простые, на стальном браслете. Мэтью сидел с коллегами по генеральному штабу за пивом, в баре, или ходил с ними на боксерские матчи. Он всегда, аккуратно, выплачивал свою долю расходов. В министерстве у него сложилась репутация тщательного, дотошного человека, может быть, немного сухаря, но честного, порядочного, и настоящего патриота Америки. В финансовом отделе Мэтью ценили, за подробные, вовремя сдаваемые отчеты о тратах казенных средств. За некоторыми офицерами долги по таким отчетам висели с первого президентского срока Рузвельта.
